Пожелтевшее тело Мариссы лежало на первом столе. Айзек снял с него простыню. От пупка до грудины пролегал длинный шов в форме буквы Y. Кровь смыли, и порезы на шее напомнили Эрике жабры. Она перевела взгляд вниз.

– У нее татуировка в паховой зоне. – Она указала на бриллиант над тонкой линией волос на лобке. – То же самое вышито на всех ее костюмах для выступлений.

Айзек кивнул.

– В момент смерти в крови было немного алкоголя, но это вполне ожидаемо, если она где-то отмечала предстоящее Рождество. Иных химических веществ, запрещенных и разрешенных, в крови не обнаружено.

Эрика снова посмотрела на продольный шрам на грудной клетке Мариссы и на ее лицо, которое без косметики выглядело совсем молодым – почти как у подростка. Она глубоко вздохнула и почувствовала, что боль распространилась на всю голову. Ощущение было странное – будто что-то давит на нее сверху и одновременно тянет вверх.

– Она была здорова, все органы в отличном состоянии.

Айзек перешел к изголовью стола.

– Длина ножа – около двадцати сантиметров. На шее три глубоких пореза, один из которых повредил основные артерии. Она просто истекла кровью, и очень быстро. Лезвие было с зазубринами по краю – как у старых десертных ножей.

– Значит, этот нож, возможно, не новый?

Он кивнул.

– Образцов ДНК мы найти не смогли.

– Совсем?

– Нет. Не было ни волос, ни каких-либо выделений. Ее не насиловали.

В комнату вошла коллега Айзека и направилась к стальным отсекам вдоль задней стены. Она щелкнула замком, и из одного из них плавно выкатился ящик. Эрика присмотрелась. В нем лежал труп Джозефа Питкина.

– Что-то не так? – спросил Айзек.

– Этот молодой человек покончил с собой у нас в изоляторе на следующий день после Рождества. Можно подойти?

Коллега Айзека – миниатюрная женщина с мягким взглядом серых глаз – кивнула, и они подошли к телу. Джозеф будто бы уменьшился в размерах и похудел. На шее у него остались яркие красные полосы и темно-фиолетовая отметина под подбородком, где петля вонзилась в кожу и сломала адамово яблоко.

– Мне не дает покоя одна вещь. Хотела показать ее тебе, Айзек, – сказала она и подняла руки Джозефа. – У него пигментация на тыльной стороне ладоней – ярко-белые пятна, и их много. При этом нигде не указано, что в семье есть витилиго или другие кожные заболевания.

Айзек присмотрелся.

– Да. Я не думаю, что это болезненные высыпания. Больше похоже на следы от какого-то отбеливателя, чем на естественную кожную пигментацию.

– Он занимался фотографией, и в доме была темная комната, – сказала Эрика.

– Понятно. Вот и ответ на мой вопрос.

– Растворы для проявки фотографий могут изменять цвет кожи, если человек контактирует с ними без перчаток. А в легких были какие-то следы?

– Нет, – ответила женщина. – Легкие очень здоровые. Как и остальные органы.

Эти слова начали эхом отдаваться в голове у Эрики: «Очень здоровые. Как и остальные органы».

Перед глазами возник рисунок противогаза и видео, на котором рука тянется к горлу Джозефа и начинает его душить. Его лицо краснеет, синеет, вены на шее надуваются… и снова картинка сменилась, и она увидела противогаз.

Тупая боль парализовала голову. Комната начала вращаться, и ей пришлось схватиться за стол.

– Эрика! – встревожился Айзек.

Комната потеряла очертания, в глазах вдруг потемнело.

Очнулась Эрика на диване в кабинете Айзека – теплом и заставленном коробками. Он сидел рядом на корточках и с обеспокоенным видом смотрел на нее.

– Вот, попей, – сказал он.

Она взяла у него из рук стакан воды и принялась пить. Вода была холодная, вкусная и освежающая.

– Измерю тебе давление? – спросил Айзек, доставая прибор.

Она кивнула, и он сдвинул повыше ее рукав, чтобы надеть манжету.

– А что в коробках?

– Книги.

Она терпеливо ждала, пока он нагнетал давление.

– Ты сегодня ела?

– Утром, хлопья.

Он отпустил манометр и перевел стетоскоп на запястье, слушая пульс.

– Давление пониженное: сто на шестьдесят пять, – сказал он, отпустив нагнетатель, достал из кармана маленький фонарик и посветил ей в глаза. Она зажмурилась.

– С каких это пор ты носишь с собой фонарик? У твоих-то пациентов зрачки на свет уже не реагируют!

– Попался кое-кому в праздничной хлопушке. Я его выменял на розовую заколку.

Эрика засмеялась. В голове по-прежнему пульсировало, но боль немного утихла.

– Ты была в обмороке несколько минут. Возьму у тебя кровь?

– Если это абсолютно необходимо…

Айзек вышел и вернулся со шприцем и пробиркой в стерильной пластиковой упаковке. Эрика отвернулась и сморщилась, когда он надел перчатки и стал делать укол.

– Хорошо, этого хватит на один анализ, – сказал он, убрав одну пробирку и насадив на иглу вторую. – Ты последнее время не падала в обморок?

– Нет.

– У врача не была?

– Нет. Сегодня утром я была в одном доме… Его хозяин пытался отравиться, включил газ на полную, заложил двери и окна…

– И ты даже не попросила медиков тебя осмотреть?

– Нет.

– Господи, Эрика! Ты же надышалась газом! Что ты сегодня пила?

– Эспрессо.

– Тебе же нужно токсины вымывать, литрами воду пить.

– Ну ладно, ладно.

Он принес большой стакан воды и батончик «Mars». Эрика попила и откусила шоколадку.

– Расскажи мне, что не успел, про вскрытие.

– Это все. А, хотя нет, есть еще кое-что. Во рту остаточный след парафина. Не могу себе представить, как он туда попал. Видел такое только на суицидах и у конченных алкоголиков, которые ловят кайф всеми возможными способами.

– Она же выступала в шоу, и в ее арсенале есть трюк с поеданием огня, – подсказала Эрика.

– А! Вот загадка и разрешилась.

– Сегодня еду в клуб «Матрикс», где работала Марисса. Хочу поговорить с другими танцовщицами. Не хочешь со мной?

– Очень необычное предложение, – усмехнулся Айзек. – К сожалению, у меня работа.

– Ну ладно.

– Но тебе все-таки нельзя перенапрягаться.

– Да, поеду домой, отдохну часок, поем, – решила Эрика, допивая воду и собираясь уходить.

– Прогоню твою кровь по стандартной панели анализов. Сэкономишь на походе к врачу.